Бывший официальный рупор РПЦ, отец Всеволод остается звездой телешоу, но теперь может позволить себе роскошь говорить то, что думает на самом деле.

До недавнего времени официальный рупор РПЦ, отец Всеволод остается звездой различных телешоу, но теперь может позволить себе роскошь говорить то, что думает на самом деле.

К вере я пришел в тринадцать лет, при том что все мое семейное окружение было полностью безрелигиозным. Интересоваться серьезными текстами я начал достаточно рано, уже в семь-восемь лет штудировал толстые книги, а к двенадцати годам из атеистической литературы прочел больше, чем мои школьные учителя. Тем не менее долгое время я не мог определиться, верующий я или нет.

Потом просто пришел в храм почти случайно и понял, что здесь и останусь. Я считаю, что это было не просто моим решением, а Божьим действием, сам Господь меня коснулся. Так по большому счету бывает с каждым человеком, даже если он получил религиозное воспитание с детства, даже если он уходил от веры и возвращался к ней. Обращение к Богу — это именно божий призыв, а человек может его принять или отвергнуть. Воля у нас свободна, но без Божьих действий ничего не бывает.
Крещение я принял вскоре после прихода к вере, тогда с этим были сложности: в Москве священники боялись крестить юношу без согласия родителей и без предъявления паспорта. Поэтому меня крестили в Калуге, где с этим было попроще. Против выбранного мной пути были все: и родители, и школьные учителя, и многие одноклассники.

Кто-то был искренним атеистом, хотя их, кстати, было меньшинство. Кто-то пытался объяснить мне, что верующему человеку будет трудно устроиться в советской жизни. Споров до хрипоты, конечно, было очень много, в том числе с самыми близкими мне людьми. Тем не менее для меня, как и для любого по-настоящему верующего человека, было очевидно: истина там, где Христос. Я уже году в 1982-м понимал, что атеистической власти скоро придет конец, — продержаться на идеях, лишенных выходов в высшую реальность, долго не получится. Тем более что в эти идеи в 1980-е годы уже почти никто не верил.
Что до моего увольнения, на должности председателя Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата работы было очень много. Приходилось участвовать в бесчисленных заседаниях, очень много выступать, принимать людей — я никогда не отказывал никому во встрече.

А главное — надо было просматривать и править большое количество текстов, около десяти тысяч в год. Приходилось работать практически везде, в том числе в дороге. Конечно, от всего этого устаешь, и я рад, что сегодня есть возможность заняться творчеством, размышлениями, более свободно высказываться по тем вопросам, по которым приходилось молчать в последние годы. Мне теперь удается говорить максимум правды о войне и мире, о российских элитах, о церковном управлении, в котором ситуация стремительно идет в тупик, о будущем России, каким я его вижу.
Избавление от бюрократической работы я воспринял очень неплохо. Вообще, человеку, в особенности церковному служителю, нужно менять род деятельности и место служения. Да, святые могут прожить тридцать-пятьдесят лет в одном монастыре и служить на одном приходе. Но обычным людям очень не нравится застаиваться.
В итоге я легко воспринял новость о своей отставке, ведь готовился покинуть пост последние года два либо по собственной инициативе, либо по инициативе начальства. И я думал над тем, что буду делать после этого. Ни в каких подпорках в виде «человеческого» участия верующий человек нуждаться не должен. Главное — Бог с тобой, а значит, ты не один в этом мире. Об этом же я говорю на исповедях людям, которых оставили близкие или которые испытывают дефицит человеческого участия: «Обратись к Богу, и вскоре увидишь, что с ним ты никогда не одинок».

Источник