Леони́д Алексе́евич Фила́тов (24 декабря 1946, Казань, РСФСР, СССР — 26 октября 2003, Москва, Россия) — советский и российский актёр театра и кино, режиссёр, поэт, писатель, публицист, телеведущий, Народный артист Российской Федерации (1995), лауреат Государственной премии РФ в области кино и телевидения и премии «Триумф».
Леонид Филатов стал знаменитым еще в 1970-х, когда начал читать с подмостков пародии на маститых поэтов эпохи: Рождественского, Михалкова, Вознесенсого. После «Экипажа» он стал кумиром. Сам актер относился к этому с иронией, отшучиваясь словами Жванецкого: «Худой, злой, больной — но какова страна, таков и кумир…»
Он был автором знаменитой сатирической пьесы в стихах «Про Федота-стрельца, удалого молодца», которую написал по мотивам русской народной сказки «Поди туда, не знаю куда». Благодаря запоминающимся рифмам и колким репликам персонажей, практически сразу же после своего выхода (в 1987 году), это произведение стало очень популярным, а вскоре и вовсе разлетелось на крылатые фразы и афоризмы.
«Мир движется тихонечко по фазе,
Ступеньки перепрыгивать нельзя.
Из тех же, кто из грязи сразу в князи,
Плохие получаются князья!»
Леонид Филатов стал знаменитым еще в 1970-х, когда начал читать с подмостков пародии на маститых поэтов эпохи: Рождественского, Михалкова, Вознесенсого. После «Экипажа» он стал кумиром. Сам актер относился к этому с иронией, отшучиваясь словами Жванецкого: «Худой, злой, больной — но какова страна, таков и кумир…»
Он был автором знаменитой сатирической пьесы в стихах «Про Федота-стрельца, удалого молодца», которую написал по мотивам русской народной сказки «Поди туда, не знаю куда». Благодаря запоминающимся рифмам и колким репликам персонажей, практически сразу же после своего выхода (в 1987 году), это произведение стало очень популярным, а вскоре и вовсе разлетелось на крылатые фразы и афоризмы.
«Мир движется тихонечко по фазе,
Ступеньки перепрыгивать нельзя.
Из тех же, кто из грязи сразу в князи,
Плохие получаются князья!»
2. «Нам теперь — имей в виду! -
Надо быть с толпой в ладу:
Деспотизм сейчас не в моде,
Демократия в ходу.»
Надо быть с толпой в ладу:
Деспотизм сейчас не в моде,
Демократия в ходу.»
3. «Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря.»
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря.»
4. «Утром мажу бутерброд -
Сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло,
И компот не льется в рот!
Ночью встану у окна
И стою всю ночь без сна -
Все волнуюсь об Расее,
Как там, бедная, она?»
Сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло,
И компот не льется в рот!
Ночью встану у окна
И стою всю ночь без сна -
Все волнуюсь об Расее,
Как там, бедная, она?»
5. «Коли так оно и есть -
Я отказываюсь есть!
Вот тебя моя, папаша,
Политическая месть!
Вот не стану есть икру,
Как обычно по ведру, -
И на почве истощенья
Захвораю и помру!»
Я отказываюсь есть!
Вот тебя моя, папаша,
Политическая месть!
Вот не стану есть икру,
Как обычно по ведру, -
И на почве истощенья
Захвораю и помру!»
6. «Что делать?! Мир стоит на воровстве!
Воруют в Самарканде и в Хиве,
В Ширазе, в Тегеране и в Стамбуле,
И даже — страшно вымолвить — в Москве!..
Иной наворовался вроде всласть —
Уж некуда украденное класть!..
Уж обожрался. Уж глотать не может,
А сам всё наготове держит пасть…»
Воруют в Самарканде и в Хиве,
В Ширазе, в Тегеране и в Стамбуле,
И даже — страшно вымолвить — в Москве!..
Иной наворовался вроде всласть —
Уж некуда украденное класть!..
Уж обожрался. Уж глотать не может,
А сам всё наготове держит пасть…»
7. «Народу — чтоб не вздумал бунтовать! —
Мы тоже разрешили воровать.
Пусть лучше сам ворует потихоньку,
Чем с воровскою властью враждовать!..»
Мы тоже разрешили воровать.
Пусть лучше сам ворует потихоньку,
Чем с воровскою властью враждовать!..»
8. «Там собрался у ворот
Энтот... как его... народ!
В обчем, дело принимает
Социяльный оборот!»
Энтот... как его... народ!
В обчем, дело принимает
Социяльный оборот!»
9. «На свете нет ужаснее напасти, чем идиот, дорвавшийся до власти!»
10. «Постой!.. Ты что-то путаешь в запале!
Известно ведь любому пацану:
На вас не нападали. Вы — напали.
Вы первыми затеяли войну!
Вы гражданам защиту обещали,
А получился форменный скандал!..
Кого и от кого вы защищали,
Когда на вас никто не нападал?
Ах, сколько на земле людишек подлых!
Такие уж настали времена!..
Вы подлость преподносите, как подвиг,
И просите за это ордена!»
Известно ведь любому пацану:
На вас не нападали. Вы — напали.
Вы первыми затеяли войну!
Вы гражданам защиту обещали,
А получился форменный скандал!..
Кого и от кого вы защищали,
Когда на вас никто не нападал?
Ах, сколько на земле людишек подлых!
Такие уж настали времена!..
Вы подлость преподносите, как подвиг,
И просите за это ордена!»
А это последняя, вне конкурса...
И это, наконец-то всё, спасибо за внимание, всем добра!)
И это, наконец-то всё, спасибо за внимание, всем добра!)
Вот этот стих пробирает:
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки, и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди...»
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки, и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди...»
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.
Свежие комментарии