Несоветская красавица Софья Пилявская

Современный зритель знает её в первую очередь, конечно же, по роли в фильме Михаила Козакова «Покровские ворота». Тетушка главного героя Алиса Витальевна — «изысканная, как мадригал», женщина, внешность которой поражает необыкновенным благородством, изяществом и красотой — такой, что зритель невольно задавался вопросом: если она так красива в пожилом возрасте, то какой же была в молодости? Ответ можно было найти уже в финальных титрах, где все исполнители представлены своими «молодыми» фотографиями.

 

Она родилась 17 мая 1911 года в семье сосланного в Красноярск большевика, соратника Ленина, польского дворянина Станислава Пилявского и была крещена тремя именами, как полагалось в католических дворянских семьях в те времена, — Софья Аделаида Антуанетта. После революции отец Зоси (до самого конца жизни она любила, когда близкие люди называли её именно так) стал крупным партийным чиновником, и её воспоминания о детстве сегодня кажутся просто диковинными. Жизнь в «Метрополе» — в роскошном номере, но с общественной кухней и титаном для кипятка. Постоянные пропуска в Кремль для 8-летней девочки и её 12-летнего брата — и скудные пайки из серой муки и каши-размазни.

Уже в 4 классе девочка всерьез увлеклась театром: сама ставила спектакли в школе и, по сути, ничем больше не интересовалась. Потом — учеба в кружке у Зинаиды Соколовой, сестры Станиславского. С этого момента и до последних дней её жизнь посвящена МХАТу.

МХАТ на гастролях, середина 1930-х. В третьем ряду вторая справа (в белой шляпе) Софья Пилявская, в верхнем ряду второй справа (в белой рубашке) её муж Николай Дорохин. Фото из архива С. Садальского.  

В Студии Художественного театра Пилявская встретилась со своим будущим мужем, актером Николаем Дорохиным. Ее отец так и не успел познакомиться с зятем. Узнав о том, что Зося вышла замуж, Станислав Станиславович в один из выходных пришел в гости в новую отдельную квартиру, которую получили молодожены. Дорохин в это время находился на съемках, и знакомство было перенесено на понедельник. Однако в понедельник отец дочери так и не позвонил. Софья Станиславовна рассказывала:

«В конце 1937 года позвонил отец, занимавший ответственный пост в Верховном суде СССР, и весело сообщил, что ему назначена примерка нового костюма — первого после семнадцатого года — и что он просит меня поехать с ним. Договорились, что созвонимся в понедельник. Однако в понедельник звонка от отца не последовало. А во вторник утром от домработницы папиной семьи я узнала, что он арестован. Когда я сообщила о случившемся директору театра Боярскому, он тихонько, почти шепотом, сказал мне: „Все, что я могу для вас сделать, — пишите заявление об уходе по собственному желанию“. И продиктовал мне текст. Я написала и поплелась домой. Одной, в пустой квартире, мне было очень тяжело. Я все ждала, что меня вызовут в администрацию театра для официального сообщения о моем увольнении, но проходили дни, меня вызывали на репетиции, и я участвовала в спектаклях. Как мне потом рассказали, Константин Сергеевич, когда ему сообщили о моих обстоятельствах, отказался визировать мое заявление и порвал его. Очевидно, меня оставили в театре, не желая спорить со Станиславским».

На все попытки узнать о судьбе Станислава Станиславовича его родные получали стандартный ответ: «Десять лет без права переписки». Только многие годы спустя Софья Станиславовна узнала, что отец был расстрелян через два месяца после ареста.

Ее ближайшими подругами в те годы были актрисы Вероника Полонская (последняя любовь Маяковского) и Нина Ольшевская, мать актёра Алексея Баталова. Полонская как-то обмолвилась в одном из своих последних интервью: «Из нас настоящей красавицей была все-таки Зося. Да много ли счастья…»

Действительно, красота Софьи была совершенной. Один из её знакомых в шутку говорил: «Зимой с Зосей еще как-то можно было ходить по улицам, но летом просто невозможно». И при этом её красота не могла принести ей счастья в те годы — такой она была… несоветской. Одного взгляда на Софью было достаточно, чтобы понять — роли ткачих, председателей колхоза и прочих героинь того времени не для нее

И счастья — настоящего, безоблачного, ей, кажется, так и не удалось испытать. После ареста отца она стала «дочерью врага народа». Ее брат был уволен с работы, дочь отца от второго брака — исключена из комсомола. Мужа вызывали в НКВД, вынуждали к «сотрудничеству» — от пережитого первый инфаркт у него случился в 33 года.

Она теряла близких людей, одного за другим. В войну погибли брат и сестра. Потом умер муж — за двадцать минут до наступления 1954 года, в квартире О.Л. Книппер-Чеховой, куда они пришли встречать Новый год. Ему было всего сорок восемь.

Софья Станиславовна пережила мужа на 46 лет. Все эти годы она наряжала елку в ночь с 31 декабря на 1 января и встречала праздник одна. Замуж больше не выходила, говорила, что «с ее Коленькой никто не сравнится».
Потом умерла мама, с которой они были необыкновенно близки. И последним ударом стала смерть обожаемой Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой в 1959 году.

Всё, о чём она пишет после этого в своих воспоминаниях, оставляет ощущение, что она чувствует себя чужой в новой жизни, к которой не хочет приспосабливаться и с которой у неё нет ничего общего. Один за другим уходят мхатовские «старики». Софья Станиславовна продолжает играть в театре и преподавать, её ученики становятся знаменитыми. Но всё меньше остаётся вещей, волнующих и интересующих её. И книга её воспоминаний называется просто — «Грустная книга».

В 1998 году она сказала: «Я так не хотела дожить до столетия МХАТа. А вот дожила. Я так одинока».

Софья Станиславовна Пилявская умерла 21 января 2000 года и была похоронена на Новодевичьем кладбище, в одном ряду с Чеховым, Книппер-Чеховой, Тархановой, Москвиной и Немировичем-Данченко.