Елена Малышева: «Я жива только потому, что по профессии — врач»

Пессимистичному заявлению «В нашей стране бесплатной медицины нет!» остряки нашли оптимистичное опровержение: «Есть! Программы Малышевой».

Кто-то доктора Малышеву критикует, кто-то ею восхищается, одни сочиняют про нее анекдоты, другие записывают ее советы. Безразличных к Елене Васильевне нет — ни как к врачу, ни как к телеведущей, ни как к женщине.

— Елена Васильевна, интересно, когда вы впервые почувствовали свою женскую привлекательность? 

— Вообще никогда не чувствовала. Да и сейчас убеждена, что женщина в очках не может быть красавицей.

Хотя папа постоянно старался меня переубедить. Почему-то он был уверен в том, что я редкая красотка, и постоянно говорил мне об этом.

Но какую красоту можно было разглядеть в той упитанной школьнице-очкарике, каковой я являлась, мне неведомо. Надо сказать, что замуж я долго не выходила.

До 26 лет. Сейчас, конечно, этим никого не удивишь. Но тогда считалось, что если до 22 лет не замужем, значит, ты старая дева.

Вот так и жила. Веселая, счастливая, не очень красивая, но страшно умная. И с нулевыми шансами на замужество. 

И только папа был убежден, что я обязательно встречу хорошего человека.

А на всякий случай советовал: «Чтобы понравиться молодому человеку, ты, доченька, прикинься дурочкой». — «Как?!» — недоумевала я. Но все-таки пыталась. Увы, безуспешно. Теперь-то понимаю, что это вообще чушь. Если мужчина ищет дурочку, значит, он хочет, чтобы его детей воспитала дура.

Поэтому, когда мои сыновья выросли, я создала для них формулу семейного счастья и выбора спутницы жизни. Вот она: вы обязательно должны любить девушку, и она обязательно должна любить вас. И очень важно, чтобы эта женщина смогла сделать ваших детей лучше вас!

А когда мужчина выбирает женщину по принципу «лишь бы не умничала, не высовывалась, была тише воды, ниже травы», он должен отдавать себе отчет в том, что расплатой за такой выбор станут дети. Они тоже будут так себе: не очень умные, малообразованные, а может, и вовсе ни на что не способные. Женщина — это воздух семьи.

Она определяет дух дома, у нее великая миссия — сделать жизнь детей яркой и интересной. А значит, воспитать их так, чтобы они потом смогли и старость родителей сделать достойной и безбедной. 

— Как же все-таки вы нашли человека, которого не испугала ваша «умность»? 

— Мы вместе учились в аспирантуре в Москве. Кстати, он утверждает, что решил жениться на мне сразу же, когда впервые увидел.А я до сих пор в это не верю. (С улыбкой.) Хотя, возможно, и потрясла его воображение своим участием в наших аспирантских КВН, где пела с немыслимой страстью. Когда мы с Игорем Малышевым начали общаться, я ему, как и всем мальчикам, с которыми встречалась, читала стихи Маяковского, которого очень любила, и он — единственный — находил в себе мужество выслушивать их до конца. 

— Вы лирические стихотворения декламировали или патриотические? 

— Не лирику точно. Читала, допустим, «Во весь голос!»: «Явившись в Це Ка Ка идущих светлых лет, над бандой поэтических рвачей и выжиг я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек…» А так как я хорошо знала биографию поэта, то закидывала голову и вкладывала в эти строки много трагизма. Кошмар! И почему-то Игорь всего этого не испугался. Более того, после «Стихов о советском паспорте», которые я тоже читала на разрыв души, он просто взял и поцеловал меня. И оказалось, что все чепуха — главное, что тебя любят такой, какая ты есть. Вот в чем счастье. 

— А как он объяснился вам в любви? 

— Коленопреклонения с восклицанием «Будь моей женой!» не случилось. Просто однажды сказал: «Я хочу, чтобы ты стала матерью двух моих сыновей». Я в этот момент заходила в вагон поезда в метро, а он, проводив меня, остался на перроне. В недоумении я оглянулась — двери закрылись, и я осталась переваривать услышанное. Осмыслив, поняла суть: у него есть дети и нет жены. И надолго задумалась, почему же так произошло: то ли она умерла, то ли ушла. Но в любом случае он оказывался благородным. 
Поэтому к утру я решила выйти за него замуж, растить его детей и родить еще. При встрече немедленно сообщила ему об этом, попросив только все честно рассказать про жену и про возраст детей. Он сначала потерял дар речи, а когда обрел, произнес: «Так у меня их нет! Я говорил о наших будущих сыновьях». (Смеется.) 

Вообще Игорь Юрьевич оказался человеком редким, во всем достойным всяческих похвал. Мои родственники сразу его оценили. На свадьбе мама такие дифирамбы ему пела! Мол, какой же необыкновенный, талантливый, перспективный человек появился в нашей семье — вот кем можно и нужно гордиться!

Меня такое восхищение даже немного обидело, и я тихонько шепнула: «На всякий случай напоминаю: я школу окончила с золотой медалью, а институт с красным дипломом — и соответственно тоже чего-то стою». Но если говорить серьезно, мой муж, без преувеличения, выдающийся человек. Блистательный ученый с мировым именем. Патофизиолог, молекулярный биолог, доктор медицинских наук, профессор, руководитель лаборатории клеточных биотехнологий.

Вот недавно написал невероятно интересную книгу на английском языке «Стресс-белки. Рак, иммунитет и старение». Образованнейший… А для меня встреча с Игорем — просто огромнейшая удача и настоящее везение. Совершенно точно знаю: своей судьбой, жизненным успехом я обязана мужу. Но он не верит, говорит: «Глупости, ты всего добилась сама» — и искренне считает, что я состоялась бы и без него. Хотя это неправда. Если бы вышла замуж за другого, моя жизнь сложилась бы иначе. 

Когда родился Юрашка, я готовилась к защите диссертации. Очень четко распределяла свой день: погладить-постирать-приготовить-накормить, мужа проводить на работу, с ребенком погулять-поиграть, массажи ему поделать и выкроить пару часов для написания научного труда. Десять месяцев спустя вышла на работу. Сначала была терапевтом в городской больнице, затем перешла во 2-й Мединститут на кафедру терапии. А после рождения Василька (у них с Юрашей разница около трех лет) вынуждена была вернуться в Кемерово. Васяня наш тяжело заболел: после ОРЗ у него случилось то, что по-простому называется заворотом кишок, а по-научному — инвагинацией кишок. Страшная история. Его прооперировали, спасли.Надо было выхаживать, но в 1991 году это было крайне сложно: в магазинах пустота, за хлебом и молоком очереди…И Игорь принял решение отправить меня с детьми к родителям: там, под их крылом, выживать было легче. После того как Вася восстановился, я устроилась работать в Кемеровский мединститут на кафедру внутренних болезней. А чуть позже совершенно случайно оказалась на кемеровском телевидении: мой давний друг — пресс-секретарь главы администрации и ведущий одной из телепрограмм — неожиданно предложил сделать медицинскую передачу. Попробовала — получилось. Появились достойные заработки.Почувствовав себя одновременно небожительницей (еще бы, я — телеведущая!) и миллионершей (купила сыну дубленку!), я предложила мужу остаться жить в чудесном Кемерове. Даже работу ему подыскала — в лаборатории мединститута. Но Игорь мои восторги не оценил и со словами: «Леночка, ты себе этого не простишь» — развернул меня обратно, в сторону Москвы. И опять оказался прав. 

В столице я опять стала работать во 2-м Медицинском институте и, конечно же, сразу отправилась на телевидение. Тогда самым прогрессивным считался телеканал РТР, и там мне с ходу доверили программу. Потрясающие были времена, как-то легко все получалось. Тогда как раз был создан канал «Деловая Россия», которым руководил Александр Акопов.

И первые уроки мастерства я получила именно у него. А в 1997 году Первый канал, тогда ОРТ, возрождал программу «Здоровье», и я стала ее ведущей. 
Представляете, недавно прошел юбилейный, 800-й выпуск этой замечательной программы о большой, серьезной медицине, о звездах науки, совершающих невероятные открытия, делающих необыкновенные операции, создающих уникальные лекарства, и — не поверите — уже 1000-й (!) выпуск передачи «Жить здорово!», хотя она существует только четыре года. 

Так вот к чему я вспомнила обо всем этом. К тому, что мой муж никогда и ни в чем не ограничивал меня. Хотя если бы это случилось, на любом этапе, я отнеслась бы к его мнению с пониманием, послушалась и подчинилась бы. 

— То есть внутренне вы готовы к подчинению? 

— С детских лет мне было внушено, что долг женщины — служить своему мужу, семье. Поэтому, за кого бы меня ни выдали замуж, я его в любом случае холила бы и почитала. Просто судьба оказалась ко мне благосклонна, подарив в мужья именно Игоря. А выросла я в патриархальной, практически домостроевской семье, где папа мог сказать: «Нет!», и его слово было законом. 

Мои родители — потрясающие люди, прожили неразлучно почти 50 лет, до смерти папы. Оба врачи.

Моя бабушка со стороны папы родилась в очень богатой семье, но во время революционного переворота выскочила замуж за конюха, который у них работал, и вместе с ним сбежала. Осели они в Воронеже, в районе Монастырка, со старыми деревянными домами, родили четверых детей, всем дали высшее образование.

И мама моя тоже жила в Воронеже, только не в деревенской части города, а в большом кирпичном доме. Она из респектабельной семьи: отец был заместителем гендиректора по кадрам крупнейшего авиационного завода — Ильюшинского, имел собственную машину — одну из трех, может, на весь Воронеж. В их семье тоже было четверо детей. Папа мой ради заработка ходил по подъездам продавать скисшее молоко — квашенку. 

И периодически заходил в подъезд маминого дома, а она взирала на него с высоты второго этажа из окна своей огромной квартиры. Познакомились они в общей компании, когда оба были уже студентами: мама — медицинского вуза, папа — ветеринарного (впоследствии он еще окончил и мединститут). Вскоре поженились, и в итоге на свет появилась моя старшая сестра (сейчас Марина — врач-невропатолог). Перебрались в Кемерово, где им выделили квартиру. Пять лет спустя родились мы с братом. С разницей в возрасте 30 минут. Старший — Леша, который сейчас является главным врачом Боткинской больницы и главным хирургом Москвы.

— На кого из родителей вы больше похожи? 

— Внешне я очень похожа на маму, с годами буквально стала ее копией. Но по характеру — в папу: вспыльчивая, абсолютнейший холерик. Он работал сначала главврачом туберкулезной клиники, руководил всей медициной Кировского района города Кемерово. Был человеком темпераментным, душой компании, прекрасно пел. Мама, наоборот, очень выдержанная, абсолютно аристократического поведения. Блестящий врач и педагог, как говорят: с большой буквы. Вот я, например, совсем не учитель. 

— Вы же занимаетесь просветительством в области медицины — это ли не педагогика?! 
— Да, согласна, я действительно просветитель, но, повторяю, не учитель. Учителя — это те, после которых остаются ученики.

Терпеливые, кропотливые, скрупулезно, шаг за шагом приобщающие своих подопечных к профессии, понимающие и чувствующие их. Я, в отличие от мамы, этими качествами не обладаю. Мама не только преподавала в мединституте, она оставалась учителем даже вне вуза. Будучи великолепным педиатром, заведовала в кемеровской больнице детским реанимационным отделением, и все, кто приходил к ней на работу, до сих пор чтят ее и любят. 

— Елена Васильевна, с телеэкрана вы производите впечатление дамы совершенно безупречной, этакий образец правильности. И воспитание, как рассказываете, получили строгое. А доводилось ли вам хулиганить? 

— Что вы имеете в виду? Бросала ли я бутылки в окна или изменяла ли мужу? Какой поступок должен вас потрясти в моем исполнении? 

— В вашем — любой. Допустим, какие-нибудь школьные каверзы, отлучки из дома без спроса, дурные компании… 
— О чем вы? Говорю же, я росла в интеллигентной, образованной семье. Соответственно никто из нас никогда не вел себя так, чтобы оказаться в детской комнате милиции. И такой примитивной неорганизованности, как прогулы уроков, честно, тоже не было. В школе я училась блестяще, учиться обожала, все предметы давались легко.

То есть явно была не из тех отличниц, которые высиживают свои пятерки. Наоборот, я быстро и весело делала уроки и в музыкальной школе также училась радостно. Кстати, не могу сказать, что мои однокашники как-то сильно отличались от меня.

Двоечников и претендентов на попадание в колонию для несовершеннолетних среди нас не было, зато тяга к знаниям была невероятно мощной. Точно в такую же атмосферу я попала и в мединституте. Очень сильная у нас была группа — из 11 человек семеро получили красные дипломы. 

— Подростковый возраст подразумевает попытку обрести какую-то свободу, почувствовать себя взрослым. Какие же воспитательные приемы использовали ваши родители, чтобы направить энергию в нужное русло? 

— Некоторую жесткость в требованиях и определенные ограничения. Брату внушалось, что он обязан стать настоящим мужчиной, должен быть опорой, защитником, организатором. Нам, девочкам, прививалось осознание того, что самое главное в жизни — женская гордость и девичья честь. Запретов хватало. Допустим, когда папа увидел мою сестру с накрашенными губами и ресницами, он реально пережил шок. А когда я, восьмиклассница, накрутила на ночь бигуди, мой глубокий сон был нарушен резким срыванием одеяла — мама призвала папу стать свидетелем моего грехопадения. Росли мы тургеневскими девушками — любили, но о признании не смели и помыслить.  Другая была эпоха. Просто остаться в гостях на ночь — нонсенс.

Как-то я собралась в гости к мальчику, дома у которого  были родители, так папа остановил меня у двери и спросил: «В качестве кого ты пойдешь в чужую семью?!» Оказалось, что в чужую семью можно идти только невестой, в противном случае следует сидеть дома. Такое было воспитание. 

В семье нашей царил культ учебы. Считалось, что без этого просто нельзя жить. Сами родители постоянно уезжали на курсы усовершенствования врачей. И еще культ труда, в смысле — дело, занятость, работа. Нам с братом велели приступить к работе после 7-го класса. На мое удивленное: «Разве нам не хватает денег?» мама ответила: «Деньги тут ни при чем, в вашем возрасте даже дети миллионеров не считают зазорным трудиться, а потому и вам есть смысл начать привыкать к настоящему труду».А на мое возражение, что другие наши сверстники еще не работают, сказала: «Не надо ни на кого равняться — у вас своя судьба».Нашей судьбой стали трудовые будни во время каникул в маминой больнице.Брат работал дворником, а я — буфетчицей в отделении новорожденных. Задача моя состояла в том, чтобы принести приготовленную на молочной кухне искусственную смесь, покормить новорожденных, вымыть им рожицы, попки и все другие испачканные места, уложить спать, после чего отнести обратно грязную посуду.Получали мы по 40 руб­лей в месяц и всю зарплату приносили родителям. 

— И все-таки не все же с детства определяются с будущей профессией. У кого-то, например, творческие искания, затяжные поиски себя… 

— Любые искания дол­ж­ны происходить только в процессе труда. А если человек лежит на диване и плюет в потолок или тупо смотрит оглупляющие передачи, ничто вразумительное его посетить не может. Отыскать что-то можно исключительно в огромном багаже прочитанного и пережитого. А для этого необходимо учиться, трудиться, думать, читать и познавать.

Тогда тебе будет что сказать. А иначе ты ноль, пустое место. И не надо питать иллюзий. Если люди с детских лет заняты и загружены, они вырастают нормальными. Однозначно, на сто процентов.

Поэтому я безмерно благодарна родителям за то, что они научили нас не только любить друг друга, но еще трудиться и самостоятельно строить свою жизнь, не ставя себе никаких преград. 

— А с вашими сыновьями были какие-то проблемы?   

— Мальчики растут далеко не так аккуратно и спокойно, как большинство девочек. Они осваивают среду. Конечно, и у моих всякое было. И уроки прогуливали — в клуб сбегали играть в бильярд, и курить начинали в подворотнях. Так что проблем хватало. Но такой опыт бывает у всех, здесь ничего страшного нет.

Мы вспоминаем об этом со смехом. Сейчас оба сына не курят и не пьют, но в подростковом возрасте каждый напился серьезно. Одного мы с мужем просто засунули в ванну с ледяной водой, он сидел там и восклицал: «Мама, ты с ума сошла?!», а я отвечала: «Нет. Ты должен навеки запомнить, что это такое». А другому, к счастью, было совсем плохо. Друг, выгораживая его, говорил мне: «Это он грибами отравился.

Вы ему как-то поможете?» На что я сказала: «Дима, про грибы ты кому-то другому расскажи, а помогать точно не буду.

Пусть на всю жизнь запомнит, что значит алкогольное отравление». 

Когда сын проспался и пришел в сознание, муж вызвал его к себе в кабинет. А у нас вызов к папе означал, что человек дошел уже до какой-то степени зрелости.Помню, старший дразнил младшего: «Да что с тобой разговаривать, если папа тебя даже в кабинет пока еще не вызывал!» Так вот, в тот раз муж мне велел не входить, и между отцом и сыном состоялся мужской разговор. А я слушала, стоя за дверью. Игорь спрашивает: «Что вы пили?!» — «Вино-о-о», — тянет мальчишка. «Какое вино?! Марка?! Страна?!» — «Не знаю-ю-ю». — «То есть ты пил, не зная что?! И что же было дальше?! Машка с трех вокзалов срыгнула на твое плечо?» Я в ужасе подумала: «Зачем он про какую-то Машку? Надо бы про что-то другое…» Через некоторое время, когда Юра куда-то засобирался, я начала было: «Сыночек, ты помнишь, что алкоголь…», на что он ответил: «Мама, про Машку с трех вокзалов я никогда в жизни не забуду». (Смеется.) 

— Чем ваши дети теперь занимаются? 

— В прошлом году оба окончили институты. Юре 26 лет, он врач, сейчас учится в ординатуре Академии постдипломного образования врачей по хирургии. Женился, и уже в январе я стану бабушкой. Малыша жду с огромной радостью. Невестка — чудесная девочка, из прекрасной семьи. Красивая, умная, интеллигентная, образованная. Окончила Плехановскую академию, университет в Лондоне, занимается менеджментом в области пиара и рекламы.

— Материнское сердце не дрогнуло оттого, что сын отпочковывается? 

— Нет. Более того… Вообще-то у наших детей была такая установка: раньше 30 лет не жениться. Но когда я познакомилась с Кариной, сказала Юраше: «Сыночек, установки установками, но… Просто имей в виду: встретить такую девочку — редкость огромная и счастье большое». 
А 23-летний Вася у нас юрист, будет заниматься корпоративным бизнесом и венчурным капиталом. Я плохо понимаю, что это. Но буду разбираться. Когда сын решил взяться за юриспруденцию, я сказала: «Вася, медики изучают законы природы, которые по определению неизменны.

Ты же намереваешься работать с законами, написанными людьми — с ошибками, с хитростями — и изменяемыми тоже людьми. Уверен, что тебе следует идти этой дорогой?» Поклялся, что уверен, и пообещал в своей профессии всегда оставаться честным. Это меня несколько успокоило. 

— По отношению к своим сыновьям вы применяли систему воспитания ваших родителей? В дворники, допустим, направляли их? 

— Знаете, как-то поймала себя на мысли, что я дословный цитатник моих мамы и папы, то есть разговариваю со своими детьми теми же фразами и конструкциями, которыми в свое время говорили с нами родители. Ну и соответственно наши сыновья точно так же, как когда-то мы, с ранних лет все время были чем-то заняты, а когда подросли, стали работать в каникулы. Мы с мужем считали это необходимым — чтобы парни прочувствовали, как зарабатываются деньги, осознали, что любой труд почетен.

Старший был зачислен санитаром в детскую больницу Леонида Михайловича Рошаля.

Я сознательно решила направить именно туда. Все-таки в детских отделениях нет той грязной стороны медицины, которая существует во взрослых стационарах и порой выглядит пугающе. Дети трогательны, им всегда хочется помочь. Даже описавшийся ребенок вызывает умиление. А мне было важно, чтобы у мальчика не появилось отторжение от профессии.

А однажды, когда Юра чем-то провинился, в наказание мы его отправили работать помощником дворника во дворе нашего дома. Будущий «шеф» сына, когда мы с ним договаривались, был буквально шокирован. Что уж говорить о соседях. 

Никогда в нашей семье не было такого отдыха, чтобы месяц проваляться на пляже. Когда дети были маленькими, муж сказал: «Никакого лежания плашмя в неведении, чем заняться, у них не будет!» И они у нас на месяц уезжали в Америку, в спортивный лагерь, где каждый час занимались разными видами спорта плюс изучали английский язык в естественной среде.А второй месяц мы проводили все вместе, и муж устраивал нам просто-таки адские мероприятия: либо мы куда-то в горы восходили на велосипедах, либо отправлялись на экскурсии с раннего утра до позднего вечера. И если вдруг у мальчишек образовывалось полтора часа отдыха, они просто Бога благодарили за это. 

  

— Не жестковато? 

— Так ведь не было такого: «Всем в строй! Шагом марш на экскурсии!» Все происходило весело, здорово, задорно и добро. И в абсолютной гармонии друг с другом. Недавно, поздравляя меня с 28-й годовщиной свадьбы, мама сказала: «Доченька, в твоей семье я вижу все, о чем для тебя мечтала».

На что я ответила: «Мамуль, все, что у меня есть, вот до последней капельки — это плоды твоего воспитания». И совершенно не кривила душой. Моя семья оказалась такой же прекрасной, как и родительская. 

Все мы так же самозабвенно любим друг друга, и мнение взрослых для наших детей так же свято. Вот только по характерам мы с мужем получились наоборот. Игорь уравновешенный, выдержанный, немногословный, поэтому каждое сказанное им слово всегда звучит внятно и основательно. Я же могу быть несдержанной. А мама моя несдержанность не приемлет. Простой пример. Однажды мы с ней были в Америке, и в один из дней я по Скайпу проводила собрание в Москве. В шесть утра встала, потому что разница во времени восемь часов. Так вот, как обычно, я что-то горячо говорила в экран, кого-то ругала, отчитывала через океан.И тут зашла моя мама. С минуту послушав мои гневные восклицания, безапелляционно произнесла: «Попрошу прекратить эту распущенность в моем доме!» (С улыбкой.)Хотя дело происходило в моем доме. Разумеется, я немедленно выключила компьютер, потому что знала: иначе меня сейчас же публично накажут.К счастью, все коллеги понимают: мои вспышки, конфликты носят исключительно рабочий характер.