Писатель Григорий Чхартишивили, известный как Борис Акунин, для меня личность загадочная. С одной стороны, он умен, хорошо образован и начитан. С другой, образованность и начитанность почему-то вылилась в какие-то невероятные формы протеста, хотя по его книгам видно, что он точно знает, к чему приводят революции.
Писатель дал обширное интервью Радио Свобода, из которого становится примерно понятен образ мышления классического либерала.
Разумеется, Борис Акунин не из тех, кто, подобно навальнятам, распространяет, не задумываясь. Он пытается проанализироваь, обобщить, вывести законы развития общества. У него есть не только жизненный опыт, но и опыт работы с документами, с первоисточниками. И тем не менее, сам склад ума не позволяет, бесспорно, прекрасному литератору смотреть на факты объективно. Он их нанизывает на заранее заготовленную концепцию, как кусочки мяса на шампур.
Отбракованные по разным причинам факты остаются невостребованными, и вот перед нами классический «шашлык» — блюдо из тенденциозно подобранных свидетельств, которые рисуют картину мира, далекую от реальной.
Борис Акунин разочаровался в демократии, которой, оказывается, нет даже на Западе. На ее смену должна прийти «власть достойных» — меритократия. И он не первый из либералов, кто вспомнил об этой утопии — уже лет десять известные журналисты, бизнесмены и даже экономисты либерального толка поют ей дифирамбы.
О фундаментальных ошибках этих мыслителей на примере государственного устройства древнегреческих полисов, где, собственно, и родилась демократия (по новейшей трактовке — меритократия), я написал в статье для интернет-газеты «Утро», ссылку привожу в конце поста. Здесь же расскажу о том, что в публикацию не вошло.
Надеюсь, после прочтения многим станет понятно, почему попытка прямого народовластия в виде украинского Майдана была заранее обречена. Помните ведь, как министров назначали на киевской площади, а министры, «утвержденные» толпой, поначалу послушно перед ней отчитывались о проделанной работе? Вскоре революционный задор сошел на нет, хотя победители «революции гидности» до сих пор удивляются, почему у них не получилось.
А вот почему.
В классическом древнегреческом полисе (как чуть позднее и в римском) — жило 30 – 40 тысяч граждан и 90 – 100 тысяч рабов. Однако членами народного собрания, то есть, гражданами с правом голоса, было не более шести тысяч мужчин старше 21 года. На какие сословия они делились, я рассказываю в «Утре», повторяться не хочу. А вот о почти сакральном числе полноправных членов народного собрания (оно называлось гилея) говорю только здесь.
Оказывается, прямое народовластие возможно лишь в том случае, если гилея не превышает 6000 человек — путем многовековых проб и ошибок древние греки установили, что в противном случае теряется эффективность управления городским хозяйством. Гилея собиралась примерно сорок раз в год, то есть чаще, чем раз в десять дней люди бросали все свои дела и шли на площадь голосовать — это была их обязанность.
Рутинная работа народного собрания — выборы магистратуры (городских менеджеров, которые избирались только из аристократов). Каждый полноправный гражданин имел право выходить с законодательной инициативой, для чего он должен был изложить законопроект письменно (на досках, в виде таблиц) и вывесить на видное место, чтобы все члены гилеи могли с ним ознакомиться.
Любопытно, что во всех полисах существовали законы о защите демократии. В частности, в Афинах было установлено, что если гражданин узнавал о подготовке захвата власти или госпереворота, то должен был об этих планах донести «куда следует». В этом случае донос считался геройским поступком, доносчик претендовал на имущество организатора мятежа. И часто оно к нему и переходило.
Однако палка была о двух концах: если донос не подтверждался, то на имущество стукача претендовал уже тот, кого оклеветали. Но это так, к слову.
Разумеется, счастливые древнегреки плодились и размножались. И когда гилея превышала шесть тысяч человек, избыточное население покидало город вместе со своими рабами и организовывало колонию на свободных землях. Через некоторое время колония превращалась в новый полис. Так регулировалось то самое сакральное число членов народного собрания, о котором я упомянул, — до следующего демографического кризиса.
Если украинцы такие уж сторонники прямого народовластия, они, конечно, просто обязаны учитывать опыт Эллады. Незалэжная держава должна поделиться на 400 – 500 маленьких городков, в каждом из которых 6 тысяч человек будут еженедельно собираться на местные майданчики и решать все проблемы управления. Остальные 100 – 110 тысяч жителей укрополиса должны смириться с неполноправной ролью домочадцев и бесправной ролью холопов.
В противном случае бунтующий народ всегда будет сталкиваться с неразрешимой проблемой: в результате любого госпереворота или революции к власти приходят не самые честные, а самые пронырливые. Не, те, кто вышел свергать «злую панду», а те, кто использовал чужую активность для личного обогащения.
Кстати, в Спарте существовал запрет на роскошь, законодательно запрещалось иметь замки на дверях и ставни на окнах. То есть, каждый мог войти в дом соседа и проверить, не сильно ли он разбогател. И если сильно, то часть имущества изымалась, хозяину оставляли только самое необходимое. Подобные запреты существовали во всех полисах, но в Спарте он был самым свирепым.
Почему бы украинцам не принять на вооружение такой действенный способ борьбы с олигархами? В общем, как в анекдоте: да здравствует рабовладельческий строй — светлое будущее человечества.
А Борису Акунину и его единомышленникам, которым, как известно, нет никакого дела до других стран, поскольку они постоянно думают, как им обустроить Россию, придется каким-то образом объяснить населению прогрессивность и разумность некоторых базовых преобразований, на которых они настаивают.
Например, писателя (и, поверьте, многих других оппозиционеров) особенно возмущает, почему нобелевский лауреат имеет всего один голос — столько же, сколько 18-летний мальчишка без жизненного опыта и достойного образования. Ответ на этот вопрос на самом деле очень прост: потому что 18-летнему парню государство доверяет себя защищать и даже дает в руки оружие.
То есть, погибать за страну он право имеет, а голосовать, по версии либералов, — нет. Потому что глупее нобелевского лауреата. И, конечно, глупее Бориса Акунина.
Свежие комментарии