На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

ШоубиZZZ - всё о звёздах

71 994 подписчика

Свежие комментарии

Александр Малинин: "После операции пришлось начать все сначала"

— Я с детства жил в окружении народной музыки — все больше баян, гармошка или просто пение на разные голоса. Время было такое: собирались за столом, гуляли шумно, весело, и, разу­меется, не обходилось без песен. Мама всегда хорошо пела, да и отец чисто интонировал. Меня года в три уже начали ставить на табурет перед гостями, говорили: «Ну, Сашка, давай!» И я заводил: «Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала…» Очень мне нравилось петь. В школе не пропускал ни одного спектакля или праздника и уже тогда, стоя на сцене актового зала, начал понимать, что хочу стать артистом. Помню, как услышал первый раз по радио песню детского хора, где солировал всесоюзная звезда — Сережа Парамонов. Все им восторгались, а я подумал: «Я бы тоже так смог!» Я понимал, что, если бы жил в Москве, шансов на успех было бы значительно больше. И поставил себе цель — уехать из Свердловска и попасть в столицу.

— Тогда это было непросто… 

— Я приложил максимум усилий. Поступил в студию эстрадного искусства и оттуда попал на работу в Уральский государственный академический русский народный хор. Не могу сказать, что мне там очень нравилось, но все-таки я был артистом, как и мечтал. А когда пришло время идти в армию, оказался в ансамбле песни и пляски Уральского военного округа. Мы много гастролировали и где-то на просторах родины пересеклись с московским ВИА «Поют гитары». Я упросил их руководителя меня прослушать, и он сказал: «Приезжайте в Москву, как демобилизуетесь».  

После армии отправился в столицу. Руководитель ВИА не обманул, меня действительно взяли на работу.

В общем, переехал в Москву, играл в группе и, казалось бы, мечту свою осуществил, но удовлетворения от работы все равно не получал. Я начал переходить из ансамбля в ансамбль, надеясь найти свое место под солнцем. Сменив несколько ВИА, оказался в группе «Метроном» — был такой фьюжен-коллектив с хорошей духовой секцией. И там меня заметил Стас Намин. Три года я играл в его группе «Цветы», жизнь постепенно налаживалась. Но потом случилась беда.

Как-то я попросил одного парня подбросить меня до дома. Сел на заднее сиденье его «жигулей», разумеется, не пристегнулся — тогда вообще никто не знал, зачем в машине ремень безопасности. Водитель оказался лихачом, выжал газ до отказа и на полном ходу влетел в столб. Он сломал себе обе ноги, но по сравнению с моим состоянием у него все было просто отлично. Потому что я оказался в гипсе почти целиком. К тому же у меня было сотрясение мозга, а брызнувшее во все стороны лобовое стекло сильно повредило лицо. До сих пор в память о той аварии остался шрам над бровью.

Когда я более-менее пришел в себя и попытался определить масштаб бедствия, оказалось, что у меня еще и голос пропал! Это была катастрофа. Я не понимал, что делать дальше, — я же ничего не умел, кроме как петь. В полной прострации выписался из больницы и уехал к маме в Свердловск.


Александр: Устинья завершает свой первый альбом на английском языке, который она написала сама — и музыку, и слова. Я и представить себе не мог, что моя дочь в 14-15 лет будет писать такие крутые вещи! 


— Как же вы вернулись к жизни?

— Мне помогла вера. Вернувшись домой, долго думал, что делать. Слушал Высоцкого, проникался настроением его песен — на разрыв, на грани! — и меня осенило: надо креститься. Прямо как был, на костылях и в тельняшке, отправился в храм. И именно тогда, в 27 лет, моя жизнь резко изменилась. Я вдруг ясно понял, что мне надо петь, как надо работать, какой репертуар исполнять. Такую силу в себе почувствовал, как будто крылья выросли.

Вернулся в Москву. Через некоторое время голос восстановился, и я снова пришел в группу «Метроном». Они не просто приняли меня, но дали возможность сделать свое отделение — а это было очень круто по тем временам. А потом я сделал сразу два хода конем. Подал заявку на фестиваль в Юрмале и уехал в Америку. В 1987 году это было нелегко: я долго ходил по инстанциям, упрашивал, чтобы меня выпустили, сделали визу, и добился своего. 

В Штатах познакомился с продюсером Дэвидом Померанцем, с которым и начали записывать альбом. Это было какое-то волшебство. Я попал в совершенно другой мир. Ушла зажатость, свойственная тогда почти всем нашим соотечественникам, появилась свобода, легкость. Я выучил язык, стал себя чувствовать там вполне комфортно. Мы записали пластинку «Far Away Lands», которая тут же вошла в топ-30 чарта журнала Billboard. Работы было много, и, скорее всего, я бы остался в Америке, но организаторы юрмальского фестиваля сообщили, что я прошел в финал конкурса, и я решил: «Возвращаюсь!» 

— Из Америки в Юрмалу?

 — Прямиком. Не заезжая домой, прямо на сцену фестиваля. Прилетел такой модный весь, с серьгой, с начесом. Смотрю на моих конкурентов — все в одинаковых костюмах, руки по швам — и понимаю, что они мне не соперники. Вы бы видели меня, как я тогда себя вел за кулисами конкурса! Наглый такой был, самоуверенный, давал всем советы, номера им ставил, выходы. Я даже не сомневался: приехал победить. В результате так и получилось.

После Юрмалы началась другая жизнь — концерты, гастроли, востребованность. И соответственно, другие деньги. Тогда еще у музыкантов были ставки, и обычный певец получал 20 руб­лей за концерт, а как только он выигрывал какой-то конкурс (всесоюзный или международный), ставка повышалась. После победы в Юрмале я стал получать почти 40 рублей. Представляете, как ощутимо выросло мое благосостояние! Впрочем, продолжалась эта история недолго. С деньгами в стране внезапно стало твориться что-то странное: инфляция галопировала, ставки упразднили, все конторы, отвечающие за артистов и их доход, развалились, платили музыкантам как попало. Помню свой большой сольник в Киеве, на центральном стадионе. Пришло 100 тысяч зрителей. И даже если представить, что каждый из них заплатил за билет всего лишь по рублю, легко подсчитать, что доходы устроителей составили не меньше ста тысяч. А я точно знаю, что билеты были не по рублю, а значительно дороже. Так вот, я получил за тот концерт 500 рублей. Но я был не в претензии. 500 рублей­ по тем ­временам казались огромной суммой. У меня до этого никогда особо денег не было, и вдруг свалилось целое состояние. Концерты на стадионах шли один за другим, деньги текли рекой, и я не знал, что с ними делать.


Александр: в 27 лет, после страшной аварии и самого важного в моей жизни решения — прийти к Богу, моя жизнь резко изменилась. 

— Вложить куда-то? Купить что-то?

— Вы смеетесь?! Ничего невозможно было купить! Чтобы приобрести квартиру, надо было вставать в очередь на кооператив и ждать много лет. А вкладывать и вовсе было не во что. Я купил себе «Волгу» и «рафик» — такой мини-автобус, необходимый для перевозки аппаратуры. А денег было все больше, ценность их падала с каждым днем, смысла в них никакого не было, и люди начали использовать бартер. Мой концерт, к примеру, стоил восемь автомобилей «жигули». Когда заказчик со мной рассчитывался, приезжали восемь шоферов, отгоняли эти машины на склад. Туда же везли холодильники, телевизоры, я потом что-то ку­да-то продавал или обменивал на другие товары. Все это вертелось вокруг меня и куда-то пропадало, в карманах ничего не задерживалось. Я тогда гусарствовал вовсю, вокруг меня были толпы народа, я всех кормил-поил, потому что, по сути, еда была единственным, что можно было купить за деньги. И около меня постоянно была какая-то свита, все пили за мое здоровье на бесконечных банкетах. Деньги уходили быстрее, чем я их зарабатывал. 

К тому же тогда провели денежные реформы, в которых сгорело практически все, что я попытался накопить. Да бог с ними, с деньгами. Время было такое — непонятно, как выжили вообще. И не все, увы, выжили. В 1995 году я потерял сразу трех близких человек. Убили моего друга: он вышел из дома, сел в машину и получил пулю. Погиб мой администратор, с которым мы долго работали. А потом мы хоронили Влада Листьева, и это был очень большой удар для меня — мы ведь дружили семьями, очень близко общались тогда. Ужасный год был. Ужасное время…

Впрочем, было и хорошее. За несколько лет до этих событий я встретил Эмму. Однажды она пришла на мой концерт, после которого мы и познакомились. У меня сразу появилось чувство, что это моя судьба. Знаете, пазл моей жизни внезапно сложился, все несостыкующиеся детали соединились воедино. 

Эмма: Когда мы только начали встречаться, «доброжелатели» предрекали нам не больше года, а мы живем вместе уже 27 лет. И начинали, как Саша сказал, с нуля. Несмотря на всю свою популярность, в роскоши он не купался. Примерно в то время из Свердловска в Москву приехала его мама погостить, уверенная в том, что скоро поедет назад, домой. Но Саша уговорил ее остаться. И купил ей квартиру, чтобы мама чувствовала себя в Москве как дома. Я сразу отнеслась к ней как к человеку, который преподнес мне самый большой подарок в жизни — моего мужа. А поскольку Саша очень любит свою маму, то и для меня ее комфорт был важен. Он мне с самого начала сказал: «Эмма, я хочу, чтобы мама ни в чем не нуждалась, чтобы она была счастлива». И я, как могла, помогала ему в этой важной миссии.

Поначалу, пока мама жила вместе с Сашей, ей тяжело было в чужом городе. Проблема заключалась не только в том, что она с трудом ориентировалась в хитросплетении московских улиц. Из Сашиной квартиры тогда непросто было выйти: надо было пройти сквозь строй фанаток, которые населяли его подъезд. На какие только ухищрения мы ни шли, чтобы покинуть квартиру и сесть в машину. Приходилось делать так: водитель одевался в Сашину одежду, выманивал фанаток из подъезда, и, пока они разбирались, Малинин это или нет, мы выбегали из дома. Понимаете, это было не просто пять-шесть девчонок, это были толпы людей!


— Эмма, ну вас-то они должны были невзлюбить…

— Я с ними быстро общий язык нашла. Даже уладила конфликт с одним замминистра, который жил в том же подъезде и был страшно недоволен такими несанкционированными жильцами. Я с ними строго поговорила, и после этого девочки каждый вечер за собой убирали и мыли лестницу, так что у нас в подъезде была чистота. До того подружились, что они мне даже говорили: «Эмма, если вас кто обидит, вы нам скажите, мы их порвем!»

Но серьезно пострадала я от Сашиных поклонников лишь один раз, и тут уж мои заступницы были бы бессильны. В тот день Малинин давал концерт на большом стадионе в Киеве, и, когда он, закончив работу, направлялся к машине сквозь строй фанатов, охрана сделала для него «коридор». Натиск толпы эти бравые ребята сдерживали, надо сказать, с большим трудом. И в самый последний момент, когда народ начал их все-таки теснить и мять, они успели схватить Сашу и втолкнуть его в машину. А меня не успели: фанатки взяли меня в тиски и стали тянуть на себя, я упала. Милиция не могла сделать ничего. Спас меня, благодаря своей быстрой реакции, вратарь киевского «Динамо» Михаил Михайлов. Он тогда тоже был на этом концерте и по счастливой случайности оказался недалеко. Схватил, рванул из-под ног толпы, впихнул в первую попавшуюся машину. Только это меня и спасло. Помню, мне тогда вырвали клок волос, но это была такая ерунда по сравнению с тем, что могло бы произойти. После этого случая я очень боюсь толпы.


Александр: мы с Эммой делаем все, чтобы дети жили в любви. Думаю, у них было доброе, счастливое детство. С детьми Фролом и Устиньей. Фото: Влад Локтев


— Александр, в 2000 году вы решились на серьезную операцию. Это были последствия той аварии?

— В какой-то момент я почувствовал, что петь мне становится все труднее — в конце выступления сильно садился голос. Обращался к врачам, побывал у самых разных специалистов. Никто ничем помочь не мог, пока мне не порекомендовали очень хорошего фониатра из Швейцарии. Он сказал, что проблема в смещенной после аварии носовой перегородке. И медикаментозным лечением ее решить нельзя. Надо делать операцию, иначе голос может исчезнуть совсем. Но при этом предупредил, что никаких гарантий, что голос восстановится, нет. Наоборот, он может кардинально поменяться, и мне придется заново учиться звукоизвлечению. Я был на распутье. Не делать операцию я не мог — голос уходил. И делать ее боялся, потому что было совершенно неизвестно, смогу ли я потом петь. И все-таки рискнул. 

Выйдя из больницы, начал распеваться и понял, что голосовой аппарат действительно стал работать совсем по-другому. Пришлось начинать все сначала. Это был очень серьезный, переломный этап в жизни. Все старые навыки пришлось забыть, появилась неуверенность в себе — а правильно ли я пою? Ушла привычная легкость.
 И я принял решение обратиться к маститым педагогам, о чем потом ни разу не пожалел. Я попробовал несколько разных вокальных школ, и через некоторое время появился результат: стал раскрываться голос, увеличился диапазон. Распелся настолько, что почувствовал­ в себе силы для более серьезного репертуара. Набрался наглости и сделал программу из классических романсов и оперных арий. Впервые она была показана в 2003 году в Московской консерватории. 

С тех пор я поддерживаю вокальную форму: занимаюсь с педагогами в Москве, в Германии и особенно в Италии, во время летнего отдыха. Ведь связки — это те же мышцы, которые требуют постоянной тренировки.

Эмма: А я помню, как он пришел с первого занятия с педагогом окрыленный, воодушевленный и сказал: «Эмми, я понял, мне все открылось, я теперь еще и оперные арии буду петь». И действительно, так и произошло: через три года Александр представил сольную программу из арий и романсов в Большом зале Московской консерватории в сопровождении симфонического оркестра и мужского хора.

— Александр, при такой насыщенной жизни вы успеваете с детьми общаться?

— Когда был маленьким мой первый сын, Никита, я мало что понимал в отцовстве. Меня закрутила артистическая жизнь, гастроли. С Никитиной мамой мы расстались, и я был приходящим папой. Когда он подрос, мы стали общаться больше, я забирал его к себе. В общем, Никита не был обделен вниманием. Став старше, он начал работать в моем коллективе.

Ну а когда родились Устинья и Фрол, я по-настоящему стал отцом. Мы с Эммой делаем все, чтобы дети жили в любви.­ Думаю, у них было доброе, счастливое детство. 

Еще для меня очень важно, чтобы ребята получили серьезное образование. Сейчас они учатся, и довольно хорошо, в одной из лучших гимназий Баварии. Свободно владеют тремя языками: английским, немецким и русским. Изучают латынь. Летом, на отдыхе, общаются с друзьями по-итальянски. А совсем скоро примут решение, как развиваться дальше, куда поступать. Впрочем, в случае с Фролом все предельно ясно. Фрол замечательно рисует. Он у нас настоящий художник.

— Устинья тоже демонстрирует художественные задатки?

— Устинья завершает свой первый альбом на английском языке, который она написала сама — и музыку, и слова. Я и представить себе не мог, что моя дочь в 14-15 лет будет писать такие крутые вещи!


Эмма: когда мы только начали встречаться, «доброжелатели» предрекали нам не больше года, а мы живем вместе уже 27 лет. Фото: Влад Локтев


— Александр, как вы думаете, Устинья пойдет по вашим стопам?

— Да вот не уверен! Дочери очень нравится медицина. Что она выберет, мы узнаем чуть позже.

Эмма: Воспитание детей — сложная работа. И кто вырастет из них, зависит от многих факторов: прежде всего от атмосферы в семье, генетики, их собственных амбиций и трудолюбия. Дети всегда смотрят на родителей и делают выводы. В Александре есть целеустремленность, умение сконцентрироваться, собраться и сделать то, что он задумал, на отлично. И это его упорство подстегивает меня. Каждый из нас успешен в своей профессии. Такая у нас семья: мы взаимно поддерживаем и вдохновляем друг друга. Дети видят это и учатся у нас. И так мы все четверо работаем над собой, не сбавляя оборотов.


— Над чем именно работает сейчас, не сбавляя оборотов, певец Александр Малинин?

Александр: В этом году должен выйти альбом. Готовлю новые программы — впрочем, я их каждый год делаю, и все, кто думает, что я с прошлого века пою одни и те же песни, глубоко заблуждается. Да, я по-прежнему называю свои ежегодные большие концерты «Балами», но они меняются.

К тому же в этом году я возобновил свой классический проект «Влюбленный в романс», и теперь у меня в репертуаре две совершенно разные программы. Одна почти целиком состоит из популярной эстрадной музыки. Другая — русские романсы в сопровождении симфонического оркестра и хора. 

А 14 февраля 2017 года, в День всех влюбленных, я дам «Бал» в «Крокус Сити Холле». Прозвучит много новых песен, мы с Устиньей впервые на большой сцене исполним дуэт, и, конечно же, я спою ваши любимые хиты.


Александр Малинин  Александр Малинин

   Родился: 16 ноября 1958 года в Свердловске 

   Семья: жена — Эмма, врач, кандидат медицинских наук; дети — Никита (35 лет), Антон (33 года), близнецы Фрол и Устинья (16 лет) 

Образование: окончил Музыкально-педагогический институт им. Ипполитова-Иванова 

Карьера: в 1983-1987 годах работал в группе Стаса Намина. В 1988 году завоевал Гран-при на конкурсе «Юрмала-88». Выпустил около 30 альбомов. Обладатель международного приза World Music Awards (1994) как российский исполнитель, имеющий самые большие продажи альбомов в своей стране. Народный артист России и Украины

 

 

источник

 

Картина дня

наверх